Вот он — растущий организм семейства неликвидов, Чей мозг не коркою покрыт — дубовою корой! Вальяжно спит на месте для детей и инвалидов, Уже не первый и ещё пока что не второй. Стоят, за поручни держась, убогие старушки, Тут инвалид, тут ветеран, тут дама на сносях. А что ему война? Он сам герой одной войнушки, Что затевали двор на двор намедни в Текстилях. В одной руке его попкорн, в другой — бутылка колы, В его наушниках звучит голимая попса. Он возвращается домой из самой средней школы, Обычной школы, где таких, как он, что блох у пса. Сейчас он дожуёт попкорн, допьёт свою отраву, И из портфеля извлечёт увесистый журнал, В котором комиксы хулят великую державу, Какую он ещё пока всем сердцем не познал. Да и познает ли? Не факт. Ведь ум его, как в воске, В котором мысли, если есть, то точно нет своих. Так, может, выгодны кому такие недоноски? А может с запада заказ — плодить побольше их? Ведь им что Родину продать, что обоссать два пальца, И ничего не засвербит ни в сердце, ни в душе, Они в развитии своём слабей неандертальца, Зато глядят на этот мир из новеньких Порше. Как раз таких и кормят всей эстрадной этой мутью, От всякого Шуры-Муры до группы «Руки вверх». Такой, конечно, за страну на дзот не ляжет грудью. А доведись, за свой биг-мак продаст и вся, и всех. Я не ищу проблем, как тот, крутой техасский рейнджер*, Хочу лишь мысль донести, не более того: В повествовании моём узнай себя, тинэйджер, И оглядись вокруг — ты ж сын народа своего! * В данном случае речь идёт о киноперсонаже Чака Норриса - техасском рейнджере, с которым они уже давно слились воедино - телекомпания CBS почти десять лет показывала популярный в США сериал «Крутой Уокер: правосудие по-техасски». Чак Норрис неизменно ассоциируется со своим киногероем, который на протяжении всего фильма находится в постоянном поединке против злых сил.